Покои короля Франции ------------->

Итак, получив известие о том, что его брат, герцог Анжуйский, просит об аудиенции, и дав согласие на неё, король Франции вошёл в тронный зал. Те придворные, которые уже находились там, и те, кто вошёл после него, приветствовали государя: кавалеры - тройным поклоном, дамы - тройным реверансом. Сев на трон, Генрих III стал ждать принца, с которым, после ночных и утренних событий, ему, по правде говоря, не слишком хотелось общаться. В ожидании он окинул взглядом зал и собравшихся там придворных. Среди присутствующих должны были быть и господа де Келюс и де Можирон, поскольку после неудачной засады можно было рассчитывать только на их приход; что касается господ де Шомберга и д'Эпернона, то их удерживали в постели раны.
Итак, двое из четверых королевских фаворитов должны были присутствовать в тронном зале, однако пока среди придворных их не было заметно. Возможно, что они затерялись в толпе придворных. Впрочем, на то, чтобы внимательно их поискать, у Его Величества времени уже не было, поскольку объявили:
- Его Высочество герцог Анжуйский!
Стоило принцу войти и поприветствовать брата, как король, внимательно посмотрев на него, холодно спросил:
- Мне сообщили, что Вы просили принять Вас. Что Вы имеете мне сказать?

Выслушав принца, Генрих III подумал: - Негодяй! Мне прекрасно известно, о чём он будет просить меня! И он ещё называет себя моим братом и верноподданным! Да, конечно, вспоминает об этом только тогда, когда ему выгодно! Действительно, с каждым словом герцога Анжуйского король всё более убеждался, что речь пойдёт о графе де Бюсси, об этом Бюсси, который смел дерзить ему на балу у господина де Сен-Люка, а после так отделал его любимцев... если, конечно, у Франсуа не созрела мысль о ещё какой-то интриге...
Однако Генрих смог подавить готовое вырваться наружу раздражение и спокойным тоном произнёс:
- Значит, мой брат и верный подданный требует справедливости? Что ж, я готов выслушать Вас. Какую обиду Вам нанесли и кто? Ведь Вы требуете справедливости для себя, не так ли?

Если герцог Анжуйский к концу своей речи уже плохо скрывал свою ярость, то и король от его слов уже начал багроветь от готового вырваться наружу гнева. Ведь догадка подтверждалась: принц действительно явился просить справедливости для Бюсси, которого он ещё и посмел назвать одним из верноподданных государя. И это при том, что потомок Клермонов оказался настолько "верен" Его Величеству королю Франции, что сбежал от него к герцогу Анжуйскому. По какой бы причине всё это ни случилось, Генрих III не мог простить господину де Бюсси ни его перехода, ни его вызывающего поведения на балу во дворце Монморанси, ни многого другого. Кроме того, как верно догадался принц Франсуа, король, хоть и был сердит на своих любимцев за то, что тем не удалось достичь цели, всё-таки любил их и уж точно постарался бы не дать их в обиду. Вот потому-то в ответ на обвинения в адрес фаворитов Генрих, поднявшись с трона и встав напротив брата, уже с плохо скрываемым раздражением спросил:
- А кто Вам сказал, что именно они напали на него?

Если герцог Анжуйский побелел от ярости, то Генрих III после его слов побагровел от гнева. У короля больше не было сил сдерживаться, да он уже и не пытался это делать. Горячась под стать брату, он возразил:
- Вы видели их ночью??? В кромешной тьме, не правда ли? Ночью было темно, как в печке!

- Не по лицам? Вот, значит, как... - задумчиво произнёс Генрих III, глядя на герцога Анжуйского, который был взбешён до такой степени, что, казалось, готов подраться, затем поинтересовался: - В таком случае, по чему же Вы их распознали в этой кромешной тьме? По спинам, что ли?
В голосе короля, вновь спокойном, звучала издёвка.

Если до того Генрихом III овладевали досада и гнев, то теперь, видя, какое впечатление произвели на герцога Анжуйского его слова, он решил продолжить выбранную тактику и снова издевательски поинтересовался:
- Значит, по голосам? Они с Вами говорили?

Во взгляде принца крови, гневавшегося всё больше и больше, читался вызов, но Генрих Валуа также взглядом дал брату понять, что вызов принял. Узнав, что миньоны напали и на герцога Анжуйского, король, хоть он и не отдавал им подобного приказа, в душе порадовался, представив, как, наверное, перепугался Франсуа, когда на него налетели четверо дворян со шпагами. Но в то же время было неясно, с какой целью принц, не явившийся ни на свадебный обед в Лувре, ни на бал во дворце Монморанси, отправился ночью бродить по тёмным улочкам. Это было весьма подозрительно. Поэтому, движимый одновременно двумя желаниями: позлорадствовать и выяснить, что затевает его брат, - Генрих III переспросил:
- Напали на Вас? - и поинтересовался: - А что за нелёгкая Вас понесла к Сент-Антуанским воротам?

А Генрих III и вправду не собирался отставать от брата, особенно когда по прикушенной губе понял, что Франсуа переполняют досада и раздражение. Кроме того, короля совсем не удовлетворил ответ герцога Анжуйского. Поэтому-то он и сказал, пристально вглядываясь в лицо младшего брата:
- Хочу знать, и всё тут. Нынче у меня разыгралось любопытство.

При словах герцога король, слегка прищурив глаза, нахмурив брови и продолжая внимательно вглядываться в лицо брата, задал вопрос:
- К Манасесу??? К еврею??? Да ещё, как говорят, и колдуну?
Сомневался Генрих в словах принца или нет, но, во всяком случае, точно был удивлён тем, что Франсуа ходит к подобным личностям, да ещё и так спокойно говорит об этом.

И тон брата, и его взгляд вывели Генриха из себя. Вот же наглец... Ещё смеет мне дерзить и указывать, что мне делать и куда ходить! - возмущался он про себя, затем, бросил испепеляющий взгляд на принца, ответил ему:
- Я волен навещать кого взумается. Я - король.

Короля явно не обрадовали слова, которые принц выкрикнул в запальчивости. Разозлённый и раздосадованный дерзким поведением брата, а также его стремлением защитить, обелить потомка Клермонов, Генрих так же порывисто, как и герцог Анжуйский, выкрикнул:
- Как бы то ни было, я повторяю: их вызвал на это Бюсси!

Возмущению короля не было предела. Как это где сделал? И мой братец ещё имеет наглость у меня об этом спрашивать! Верно, сам и послал своего фаворита, чтобы тот затеял ссору! - такие мысли промелькнули у него в голове, после чего он гневно выкрикнул:
- Как где? А разве Вы не знаете? На балу у Сен-Люка! Именно там он бросил вызов моим друзьям!

Общая комната миньонов --------------->

Ну и что, собственно, я тут делаю? - думал маркиз де Можирон, стоя в тронном зале среди придворных и, вопреки обыкновению, стараясь затеряться в их толпе. Настроение у него было прескверное. Да, некая благодетельница прислала д'Эпернону целебную мазь, которой, в конечном счёте, воспользовались все четверо королевских любимцев, отчего у маркиза теперь гораздо меньше болели ушибленные места, а переданные через пажа булочки и яблоки прекрасно разнообразили завтрак, но от воспоминаний о сидении в морозную ночь в засаде, о том, что Бюсси отделал всех четверых, а сам, возможно, выжил, и о гневе короля, вызванном невыполнением поручения, все приятные впечатления мгновенно куда-то улетучивались. А тут ещё герцог Анжуйский явился в Лувр выгораживать этого самого Бюсси и требовать наказания для обидчиков проклятого анжуйца! И теперь, присутствуя при "обмене любезностями" между королём и принцем, Луи недоумевал, зачем Его Величество приказали ему присутствовать при этом. При других обстоятельствах он, возможно, и порадовался бы, но как же сильно хотелось ему теперь, к примеру, остаться в комнате вместе с Шомбергом и Ногарэ, которых удержали в постели их раны, а ещё лучше - попросить у графа д'Альбер позволения нанести ему, а главное, его прелестной дочери, визит! Хотя Келюсу, тоже вынужденному, несмотря на головную боль, находиться в тронном зале и стоящему рядом с Можироном, было, наверное, ещё хуже. Утешало лишь одно: государь не давал в обиду своих друзей и отражал нападки своего двуносого братца на них. Правда, в какой-то момент, когда герцог заявил, что Бюсси не сумасшедший и не мог вызвать всех четверых, молодой человек едва удержался, чтобы не выкрикнуть: "Да этот бешенный Бюсси ещё и не на такое способен!", - но всё-таки вовремя понял, что сейчас не время вмешиваться и что король Франции сам защитит своих фаворитов, если, конечно, не пожелает, наоборот, примерно наказать их.

Слова короля так поразили герцога Анжуйского, что он не смог сдержать приятного удивления и злорадная улыбка разлилась по лицу против его воли. Однако он быстро опомнился и постарался придать своему лицу бесстрастное выражение.
Впрочем, когда он заговорил, в его словах все же проступало явное самодовольство.
– В самом деле? - произнес принц. - А вот об этом он умолчал. При первой встрече не премину его поздравить.